Моя библиотека фантастики. Часть 133. Практичное изобретение. 1974 год
Практичное изобретение. Составители: Евгений Брандис, Вениамин Кан. М.: Мир, 1974 г. Серия: Зарубежная фантастика. Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации Ф. Инфанте. Рассказы о фантастических изобретениях.
Содержание:
Евгений Брандис, Вениамин Кан. Фантасты изобретают (предисловие), стр. 5-18. Изобретения начинаются с фантазии. Фантастика в древнейших первоистоках начинается с изобретательской мечты. Мы не знаем, кто изобрел колесо, но, бесспорно, это был гениальный изобретатель. Мы не знаем, кто придумал миф об Икаре, но, несомненно, это был великий фантаст.
От изобретательской мечты давно минувших веков к инженерно-технологической фантастике сравнительно недавнего прошлого, а от нее — к литературе нашего времени, рассматривающей деятельность ученых в нравственно-психологическом и социальном аспектах — таковы в историческом плане важнейшие вехи в развитии изобретательской темы. Не вдаваясь в подробности, проследим ее трансформацию, чтобы нагляднее показать, какие резкие сдвиги произошли за последние десятилетия в этой области литературного творчества, прочно связанной с современным научным мышлением и чутко улавливающей перемены в общественном сознании.
«Волшебная сказка, — пишет советская исследовательница Т. Чернышева, — поднимает те же проблемы, над разрешением которых вот уже много лет бьется научная фантастика; проблема времени и пространства, жизни и смерти человека (перенесение героя в одно мгновение в тридесятое царство, сапоги-скороходы, позволяющие преодолевать пространство, нестареющие феи, живая вода и т. д.)».
Гениальные догадки, как и технически обоснованные прогнозы, вопреки распространенному мнению, в фантастике очень редки. Смелые задания науке и технике — гиперболы реальных возможностей. За немногими исключениями, фантасты не столько предвидят, сколько истолковывают идеи изобретателей. Воображение писателей либо идет вровень с наукой и техникой, либо несколько отстает — даже тогда, когда фантастические изобретения не расходились с ньютоновой механикой.
Теория относительности и атомная физика, молекулярная биология и кибернетика революционизировали науку, а вместе с ней и научную фантастику. Ученые подарили ей «сумасшедшие» идеи, которые осуществляют «сумасшедшие» изобретатели. Они встретятся и на страницах этого сборника, дающего вслед за ранее изданным[6] в общем верное представление о современной изобретательской фантастике.
Из книги в книгу, из рассказа в рассказ переходит почти в неизменном виде схематизированный образ гениального ученого, одержимого маниакальными идеями чудака, который часто сам не ведает, что творит и к каким неожиданным последствиям может привести эксперимент. Главное в таких рассказах — изобретение, а сам изобретатель или исследователь оттеснен на задний план, это нарочито упрощенный характер с едва намеченными индивидуальными свойствами. Очевидно, фантастический сюжет, особенно если мы имеем дело с рассказом, не выдерживает двойной нагрузки: обоснование и реализация замысла оттесняют «человековедческое» начало.
Эта литературная условность сохраняется в первую очередь в англо-американской фантастике и сохраняется лишь по традиции. Если в 1901 году в Соединенных Штатах 82% всех патентов было выдано независимым изобретателям и 18% фирмам, то в 1967 году 77% патентов получили фирмы вместе с правительственными организациями и только 23 % — отдельные лица. Крупные изобретения и открытия в наше время делаются чаще всего научными коллективами, но фантасты по-прежнему извлекают эффекты из заведомо неправдоподобного допущения: «сумасшедший» изобретатель производит парадоксальные опыты на свои скромные средства, на свой страх и риск, в каком-нибудь заброшенном сарае, на чердаке или в затхлом погребе. Действуя по наитию, как средневековый алхимик, один или вдвоем с помощником, он достигает изумительных результатов — вторгается в неведомое и вырывает у природы ее сокровенные тайны, нарушающие мировое равновесие.
В рассказе Робина Скотта «Короткое замыкание» агрегат, сконструированный наобум из бросовых деталей простецким парнем, замыкается ни больше ни меньше как со всей Вселенной, черпая энергию в ином пространстве и времени. Происходит короткое замыкание вдоль восточного побережья Северной Америки. Неожиданно возникает, воплощаясь в металле и пластике, искусственный интеллект — одухотворенное Нечто, готовое мгновенно выполнить любые три желания. Стоит ли говорить, что изобретатель и его дружок используют внезапно обретенное могущество далеко не лучшим образом, как, впрочем, и герои «Обновителя» Джона Рэкхема, которым удается расшифровать найденный в рукописях деда таинственный рецепт омолаживающего состава и успешно испытать его свойства на молодой женщине.
В этих рассказах, изобилующих фарсовыми ситуациями, проблема моральной ответственности ученого решается в откровенно юмористическом плане, на уровне юмористики Джерома К. Джерома или Уильяма Джекобса. Другие писатели, вроде Роальда Даля и Дональда Уондри — оба они англичане, — развивают богатейшие традиции английской литературной сказки (Кэролл, Барри, Милн, Толкиен, Дэнсани и другие) с ее явно парадоксальным видением мира.
Нарушение экологического баланса, порча окружающей среды, разрыв человека с природой могут вызвать необратимый процесс, если люди вовремя не опомнятся. Все это вселяет тревогу, получает прихотливое преломление в философско-аллегорических образах. Изобретатель «Звуковой машины» в рассказе Р. Даля с ужасом убеждается, что срезаемые растения испытывают физическую боль, издают вопли и стоны. В «Странной жатве» Д. Уондри таинственный аппарат некоего Джонса улавливает и концентрирует универсальные излучения, оживляющие растительный мир. Фруктовые деревья, злаки и овощи, наделенные подвижностью и зачатками разума, ускользают от фермеров, переходят затем в наступление, поднимают бунт…
Так в современной фантастике возрождается поэтика волшебной сказки. Возрождаются в наукообразном обличье и вечные фольклорные сюжеты: живая вода, источник забвения, эликсир долголетия и молодости, магические силы, дающие власть над природой, палочка-выручалочка, скатерть-самобранка, животные и растения, обладающие чудесными свойствами, и т. д. В этом ответвлении изобретательская фантастика смыкается с fantasy, фантастикой ненаучной, не требующей от автора правдоподобных научных обоснований. Но и рассказы с научными обоснованиями нередко воспринимаются читателями как «научные сказки».
Любопытно мотивируется в «Практичном изобретении» Леонарда Ташнета материализация оптической иллюзии, создаваемая «овеществленной» голограммой. Однако мирное изобретение может превратиться в опасное оружие. Изобретатели, предвидя нежелательные последствия, удерживаются от соблазна взять на него патент. Л. Ташнет — доктор философии, он относится к группе американских ученых, время от времени выступающих с научно-фантастическими произведениями. Тема моральной ответственности — едва ли не главная в его литературном творчестве. Близок ему по духу Джон Робинсон Пирс, известный специалист в области электроники и теории связи, член Национальной Академии наук США, увлекшийся фантастикой еще в 30-е годы, когда подобные «забавы» ученого могли губительно отразиться на его репутации. Поэтому большую часть своих рассказов Пирс подписывал псевдонимом Дж. Дж. Куплинг. Но рассказ «Инвариантный», трактующий извечную тему бессмертия — один из немногих, подписанных его настоящей фамилией. Проблема и здесь переводится в этический план. Ученый, научившийся задерживать метаболизм клеток, становится в сущности бессмертным, но при этом теряет способность воспринимать новые впечатления. Возникают вопросы: нужно ли стремиться к продлению жизни любой ценой и можно ли считать гуманными какие бы то ни было эксперименты, способные подавить психику?
Приходит в ужас от возможных последствий своего изобретения и завещает его уничтожить профессор Фэйрбенк, герой рассказа американского фантаста Рэя Рассела (не смешивать с ветераном английской фантастики Эриком Фрэнком Расселом!), придумавший еще один вариант машины времени, казалось бы, давно уже исчерпавшей скрытые в ней сюжетные возможности. Но и в данном случае дело не в самом изобретении, которое мотивируется более или менее стандартно, а в моральных критериях, вытекающих из замысла. Самоубийство ученого, пренебрегшего нравственными нормами, психологически вполне оправдано («Ошибка профессора Фэйрбенка»).
В отличие от Р. Рассела, польский писатель Януш А. Зайдель, чьи произведения у нас хорошо известны, ограничивается логической экстраполяцией, с помощью все той же машины времени остроумно решая традиционную фаустовскую тему продления жизни. Неизлечимо больного человека отправляют в будущее, медики его исцеляют, а затем из-за трудностей адаптации он возвращается в свое время.
Наибольшего успеха фантасты достигают в тех случаях, когда техническая гипотеза не только не отделяется от нравственно-психологической коллизии, но и способствует раскрытию характеров. Удается это, как правило, лишь немногим ярко одаренным авторам. К таким принадлежит, без сомнения, англо-ирландский писатель Боб (Роберт) Шоу, получивший известность после публикации в 1966 году великолепной новеллы «Свет былого». Критики считают главным достоинством Шоу выдвинутую им идею «медленного стекла», утверждая, что это чуть ли не единственная за последние годы действительно оригинальная фантастическая гипотеза. Но ведь идея сама по себе, в отвлечении от замысла, как бы она ни была эффектна, не произвела бы особого впечатления, если бы так плотно не врастала в художественную ткань и не способствовала раскрытию внутреннего мира героя. Проникновенный лиризм, тончайшие психологические нюансы делают «Свет былого» примечательным явлением современной западной фантастики.
Один из ее корифеев американец Курт Воннегут, автор переведенных у нас романов «Утопия 14» (в оригинале «Пианола»), «Бойня номер пять», «Колыбель для кошки», по праву считается крупнейшим сатириком, продолжателем в социальной фантастике линии Свифта-Уэллса-Чапека. В любом из его произведений обнажаются кричащие противоречия, неустроенность и абсурдность холодного мира денежных отношений, лишающих человека человеческой сущности. В рассказе «Как быть с Эйфи?» ловкий делец, не считаясь с пагубными последствиями, готов в погоне за прибылью запустить в массовое производство аппарат, вызывающий эйфорию. Как всегда у Воннегута, художественное воздействие достигается средствами гротеска, доведенного до «черного юмора».
Айзек Азимов более оптимистичен и вместе с тем более традиционен. Его знаменитые рассказы о роботах, так же как и единодушно принятые писателями-фантастами замечательно сформулированные «Три закона роботехники», — это смелое задание науке и технике на стадии современного мышления. Самый ранний из рассказов о роботах — «Странный товарищ по играм» (в русском переводе «Робби») появился в 1940 году, когда Азимову было двадцать лет. Этот цикл непрерывно пополняется, включая рассказы о создании и подвигах первых роботов, а затем романы «Стальные пещеры» и «Обнаженное солнце», которые наряду с новыми рассказами раскрывают особенности «второго этапа» развития роботов. Здесь постоянными героями становятся детектив Элидж Бейли и его друг — совершенный биологический робот — Р. Дэниил Оливо, обладающий безукоризненной логикой, которая демонстрируется, в частности, и в рассказе «Зеркальное отражение», где дилемма, возникающая из-за неспособности робота лгать и невозможности для него причинить вред человеку, получает интересное решение, основанное на знании человеческой психологии.
Три закона роботехники настолько прочно утвердились в научно-фантастической литературе, что, по шутливому замечанию одного из фантастов, Азимов сначала изобрел эти законы, а потом использовал всю силу своего воображения, придумывая способы, как бы их обойти. Этим занимается и французский фантаст Клод Шейнисс, посвятивший Азимову свой рассказ «Конфликт между законами». Любопытно, что примерно такая же психологическая коллизия была рассмотрена и самим Азимовым в статье «Совершенная машина»:«Должен ли робот препятствовать хирургической операции, поскольку разрез наносит ущерб организму пациента?» К. Шейнисе предлагает юмористический выход из создавшегося положения.
Более привычные художественные решения мы находим в рассказах, где традиционный приключенческий сюжет подчинен логическому обоснованию конкретной технической гипотезы.
Фантастический аппарат — левитатор, взаимодействующий с гравитационным полем Земли, поначалу испытывается изобретателем-инвалидом в трудных условиях восхождения на Эверест в предвидении блистательной перспективы «изменить судьбу многих миров». Ибо, как утверждает изобретатель, его левитатор должен возвратить человечеству «свободу, утраченную давным-давно, когда первые амфибии покинули свою невесомую подводную родину». Так в романтическом ключе решает поставленную проблему известный английский фантаст Артур Кларк в прекрасно написанном рассказе «Безжалостное небо».
По сути, к такому же традиционному художественно-иллюстративному методу прибегает болгарский писатель Цончо Родев. В его «Рукописи Клитарха» изобретение, предполагающее перестройку человеческого организма для приспособления к водной среде, убедительно мотивируется, вписываясь в подвижные рамки полуюмористического, полудетективного сюжета.
Артур Кларк (1917-2008). Безжалостное небо (рассказ, перевод И. Гуровой), стр. 19-41. Доктор Элвин решает проверить изобретённый им антигравитатор, отправившись с ним покорять Эверест. Доктор Элвин — калека от рождения, но со своим изобретением он способен покорить любую высоту. Правда, всё учесть нельзя...
Айзек Азимов (1920-1992). Зеркальное отражение (рассказ, перевод И. Гуровой), стр. 42-60. Р. Дэниэл Оливо, в прошлом напарник детектива Элайджа Бейли, обратился к последнему с просьбой: помочь распутать одно запутанное дельце. Два выдающихся математика оспаривают авторство одной гениальной теории. Каждый утверждает, что прав он, а другой — наглый лжец. Элайдж принимает решение допросить роботов-слуг, которые были свидетелями данного происшествия...
Цончо Родев (1926-2011). Рукопись Клитарха (рассказ, перевод З. Бобырь), стр. 61-90. Всё началось со статьи в журнале. Описывая реальные события, журналист Смилов не ожидал, что его статью воспримут, как научно-фантастический рассказ. Вынужденный защищать свою репутацию, он добивается участия в археологических изысканиях на дне Черного моря.
Рэй Рассел. Ошибка профессора Фэйрбенка (рассказ, перевод О. Касимова), стр. 91-102. Световой орган, сконструированный профессором Фэйрбенком, не играет музыку. Он играет саму историю, воспроизводя все события, когда-либо произошедшие на Земле. От этого прибора не скроешь даже тщательно спланированное преступление.
Курт Воннегут (1922-2007). Как быть с «Эйфи»? (рассказ, перевод К. Сенина), стр. 103-122. Шорох космоса, звучащий из динамиков, обладает гипнотическим воздействием на людей. Слушать его — «всё равно, что проходить мимо горящего поля марихуаны». Его можно записать и транслировать, его можно назвать эйфориофоном — сокращенно «эйфью»...
Януш Зайдель (1938-1985). Туда и обратно (рассказ, перевод Е. Вайсброта), стр. 123-131. Человека с неизлечимой болезнью замораживают до времени, когда наука сумеет эту болезнь лечить. Оживленный и вылеченный либо остается в мире будущего, либо, в случае ностальгии по прошлому, вновь замораживается.
Доналд Уондри. Странная жатва (рассказ, перевод И. Можейко), стр. 132-160. Эл с Хэнком никак в толк не могут взять, что за урожай в этом году! Добрый выдался год, вот как растения вымахали. Только чудное все в этом году – помидоры шевелятся, клевер и пшеница полегли при попытке их скосить, арбузы и деревья шепотом разговаривают. А вскоре такое началось!..
Джон Пирс. Инвариантный (рассказ, перевод В. Кана), стр. 161-167. Это здание хорошо сохранилось и не выделялось на фоне окружающих его старинных домов. Грин, его обитатель, был автором необычного открытия в области регенерации тканей и одним из ценнейших людей на Земле. Ведь схема соединений в его мозгу никогда не менялась — она была инвариантной.
Леонард Ташнет. Практичное изобретение (рассказ, перевод И. Гуровой), стр. 168-178. Человеком он был практичным, не то, что его сыновья. С их помощью он и начал делать деньги, а также то, что приносит деньги самыми разными способами. Правда, не обошлось без побочных эффектов их практичного изобретения.
Клод Шейнисс. Конфликт между законами (рассказ, перевод И. Шаталова), стр. 179-187. Кто из роботов не знает трех азимовских законов робототехники? Их знают все роботы, и даже тот, чей хозяин попал под нож... хирурга, на операционный стол из-за пресловутого аппендицита.
Робин Скотт. Короткое замыкание (рассказ, перевод Н. Колпакова), стр. 188-208. Хейери Первый всегда приходил в восторг от медных и латунных деталей, линз, глади поливиниловых проводов и трубок из пластика. В этот раз он выбрал шестнадцатидюймовый кусок желтого провода двенадцатого калибра с изоляцией на шестьсот вольт и припаял его к списанному зенитному прицелу перехватчика спутников со встроенным счетно-решающим устройством. Затем он подтянул свободный конец к цоколю электронной лампы и прихватил его паяльником. Наворотив ещё кучу всяких деталей, он получил прекрасный экспонат для авангардистской выставки высотой в семь футов. Однако, этого показалось ему мало, и чудак решил запитать агрегат электричеством. Свет погас вдоль всего восточного побережья США, вплоть до самого штата Пенсильвания. Перед Хейери возникло существо, способное выполнить три желания.
Роальд Даль (1916-1990). Звуковая машина (рассказ, перевод З. Бобырь), стр. 209-222. Этот человек был увлечен звуком. Он создал теорию, что существует множество звуков в мире, и люди неспособны услышать их из-за высоких частот. Он объясняет доктору, что изобрел машину, которая позволит настраиваться на нужные частоты и преобразовывать все колебания в слышимый звук. Он услышал в наушниках вопли срезаемых соседкой роз. На следующий день решил поэкспериментировать с деревом.
Альфонсо Альварес Вильяр. Телеуправляемая коррида (рассказ, перевод Р. Рыбкина), стр. 223-230. Дон Хосе был в плохом настроении — сказочный контракт для его подопечного, матадора Эль-Наранхито, ускользал из рук. Поэтому дон Хосе решил встретиться с ученым, доктором Гонсалесом — тот предложил вживить быку электроды в мозг, чтобы сделать быка телеуправляемым. Достаточно прикрепить к голове быка крохотный приемопередатчик ультракоротких волн, и бык станет послушным, как детская игрушка. Однако, дон Хосе решил преподнести сюрприз своим конкурентам, импресарио корриды.
Джон Рэкхем. Обновитель (рассказ, перевод В. Голанта), стр. 231-248. Он был одним из тех, кому вечно не везет, а вот Фред – неисправимым оптимистом. Как-то раз им попала в руки книга в кожаном переплете, в которой и была обнаружена формула химического соединения, способного всё «исправлять». Вскоре им удалось изготовить компоненты удивительного средства.
Боб Шоу (1931-1996). Свет былого (рассказ, перевод И. Гуровой), стр. 249-259. Молодая пара, испытывая кризис семейных отношений, решается на путешествие — а вдруг поможет? По пути они встречают ферму, где выращивают медленное стекло — особый материал, способный запечатлеть то, что «видит» вокруг себя. Всё, вроде бы, банально. Однако одного беглого взгляда оказывается достаточно, чтобы посмотреть на себя со стороны.
Источники:
A. Clarke, «The Cruel Sky» из кн. A. Clarke «The Wind from the Sun», Lnd, 1972.
I, Asimov, «Mirror Image» из журн. «Analog», May, 1972.
Ц. Родев, «Ръкописът на Клитарх» из журн. «Наука и техника за младежта», 1964 J№ 5.
Ray Russel, «A Most Miraculous Organ» из журн. «Playboy», vol. 13, № 11, 1966.
К. Vonnegut, jr., «The Euphio Question» из кн. К. Vonnegut «Welcome to the Monkey House».
J. A. Zajdel, «Tarn i z powrotem» из журн. «Miody Technik».
D. Wandrei, «Strange Harvest» из кн. «Worlds of Tomorrow» ed. by August Derleth.
J. Pierce, «Invariant» из журн. «The Astounding Science Fiction Anthology», New York, 1952.
L. Tushnet, «A Practical Invention» из журн. «Fantasy and Science Fiction», July, 1972.
Cl. Cheinisse, «Conflit de lois» из кн. «Voyages dans 1'ailleurs choisis et presentes par A. Doromieux», P., 1971.
R. Scott, «The Big Connection» из кн. «Nova I» ed. by H. Harrison, New York, 1970.
R. Dahl, «The Sound Machine» из сб. «Timeless Stories for Today and Tomorrow» ed. by R. Bradbury, New York, 1961.
A. Alvarez Villar, «Toreo teledirigido» из кн. «Antologia de novelas de anticipacion», Barcelona, 1967.
J. Rackham, «Nulook» из жури. «Science Fantasy», 1959, № 34.
Bob Shaw, «Light of Other Days» из кн. «SF 12» ed. by Judith Merril, New York, 1968.